Мария Смольянинова:
"Каждый день я думаю про Машу Москалеву и ее папу.
Я знаю, что сбежавшего папу Маши Алексея арестовали в Минске потому, что он включил мобильник.(((
Я читала трогательное Машино письмо папе, которое опубликовал адвокат.
Я знаю, что учительнице рисования, которая побежала показывать Машин рисунок директору школы 87 лет и что она уволилась из за ... травли.
Я знаю как выглядит эта ... директор школы вызвавшая полицию и закрутившая эту страшную историю. И как выглядит директор приюта "Юность" в котором "спасают" Машу от папы.
Я знаю, что говорят соседки бабушки о прекрасной семье из двух человек... Добавляя при этом, что хотя семья очень хорошая, но ... "тем, кто наверху наверное виднее."
Меня это касается лично. Не только потому, что я - учитель Изо и могла бы сейчас работать в школе и выполнять с детьми госзаказ на рисунки для "наших героев". Или не смогла бы?
Вместо письма Маши Москалевой я помешу другое письмо.
Письмо моего деда Геннадия Смольянинова.
Гене как и Маше 13 лет и он тоже пишет письмо из приюта.
Его отец - тоже Алексей - тоже арестован...
Геня и его сестренка Тоня изъяты у матери и волевым большевистским решением отправлены в Осташевскую детскую колонию на перевоспитание! Потому, что "тем, кто наверху наверное виднее" что лучше для детей, особенно для тех, кто воспитан "неправильными" родителями.
В детской колонии Геня перевоспитывался почти три года !!! Тонечка в колонии заболела дизинтерией и умерла - ей было одиннадцать лет.
Вот это страшное письмо тринадцатилетнего Гени брату Саше хранится в нашей семье. В нем мальчик подробно рассказывает о том, как умирала сестренка. Как звала милую маму...
«Милый Саша,
Я хочу описать тебе Тонину болезнь. В понедельник она заболела, почувствовала себя плохо и не стала есть кашу, а легла в постель. Каждые полчаса она бегала в лес. К вечеру она какала с кровью. В ночь я должен был ехать на прииск, но поездку отложили.
Во вторник ей стало хуже, она все время стонала и звала: “Мама, мама!” Хуже ей стало потому, что накануне она выпила, уже больная, сырой воды. Ей все хотелось пить.
К вечеру решили отвезти ее в больницу. Запрягли лошадь. Я и Татьяна Михайловна положили Тоню в телегу и повезли ее в Гулынкинскую больницу. По дороге Тоня несколько раз слезала и подолгу сидела в стогах сена. Был сильный, очень холодный ветер. В дороге Тоня все стонала и звала маму.
Когда приехали в больницу, пришла акушерка и сказала, что Тоню надо положить к другим таким же больным в барак. И мы поехали назад. В ночь я ездил на прииск.
К Тоне на другой день ходила Надежда Николаевна. У Тони болезнь не переменилась. В больнице попросили прислать ей молока. В четверг я пошел к ней. У ней кровяной понос кончился, но она ослабела и очень часто, каждые пять минут, садилась на судно. Ее убеждали не делать это. Она обещала, но не могла. Ее лечили порошками бисмут. Она питалась одним молоком, которое я ей принес. Тоня страшно похудела и все звала маму. Я обещал написать маме. К вечеру у меня тоже появился понос. Я принял тильминские? капли. В тот же вечер в больницу ездила учительница и сообщила, что Тоне хуже. Я написал маме письмо.
На другой день утром я, собираясь идти на почту послать письмо, услышал, что садовник из колонии был у Тони. Он мне сообщил, что ей гораздо лучше и кончилось даже расстройство желудка. Я письмо отложил. Вечером учительница, ездившая в больницу, подтвердила слова садовника.
На другой день, в субботу, мне стало хуже. Я не мог пойти сам в больницу, поэтому попросил одного мальчика сходить к Тоне и отнести ей молока. Он молоко отнес, но про Тонино здоровье ничего не узнал. И не достал мне лекарство.
В воскресенье я пошел в больницу, где и остался. Тоня была совсем плоха. Понос у нее был — одна кровь. Лекарства совсем не помогали. Тоня все время повторяла: “Милая мама, мама милая… ” Ночью она еще чаще стала садиться на горшок.
В понедельник дежурная принесла ей капли. Она совсем ослабела. Часов в пять пришла Евгения Анатольевна и Татьяна Михайловна. Они дали Тоне белок с водой. Тоня через 1 час спросила: “Куда мы пришли? ” Просила ее провести домой. Говорила, что устала и заблудилась. И спрашивала, скоро ли конец. Потом повернулась на бок и скончалась.
Г. Смольянинов. 1921 г.»
Тринадцатилетний Геня тоже заболел и чуть живого его отдали матери. Поэтому я есть. Но то, что мы есть - все же чудо промысла.
В 1937 году 27 октября Геню арестуют. За два месяца до рождения моей мамы. Она отца никогда не увидит - его расстреляют в марте 1938 в Коммунарке.
Но мы все все равно появимся.
И 27 октября в день ареста Геннадия Смольянинова родится его правнук Артур Смольянинов.
“Куда мы пришли?”
- спрашивает умирающая девочка.
Мы ходим по кругу. Мы вернулись на сто лет назад. (((.
И теперь нас заставляют забыть все страшное, что было с нами. Но мы помним.
И Маша Москалева ничего не забудет".